Неточные совпадения
И я, в закон себе вменяя
Страстей единый произвол,
С толпою чувства разделяя,
Я музу резвую привел
На шум пиров и буйных споров,
Грозы полуночных дозоров;
И к ним в безумные пиры
Она несла
свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей пела для гостей,
И молодежь минувших дней
За нею буйно волочилась,
А я
гордился меж
друзейПодругой ветреной моей.
Он это видел,
гордился своим успехом в ее любви, и тут же падал, сознаваясь, что, как он ни бился развивать Веру, давать ей
свой свет, но кто-то
другой, ее вера, по ее словам, да какой-то поп из молодых, да Райский с
своей поэзией, да бабушка с моралью, а еще более —
свои глаза,
свой слух, тонкое чутье и женские инстинкты, потом воля — поддерживали ее силу и давали ей оружие против его правды, и окрашивали старую, обыкновенную жизнь и правду в такие здоровые цвета, перед которыми казалась и бледна, и пуста, и фальшива, и холодна — та правда и жизнь, какую он добывал себе из новых, казалось бы — свежих источников.
В селе было до десяти улиц, носивших особые наименования; посредине раскинулась торговая площадь, обставленная торговыми помещениями, но в особенности село
гордилось своими двумя обширными церквами, из которых одна, с пятисотпудовым колоколом, стояла на площади, а
другая, осенявшая сельское кладбище, была выстроена несколько поодаль от села.
Раиса Павловна со
своей стороны осыпала всевозможными милостями
своего любимца, который сделался ее всегдашним советником и самым верным рабом. Она всегда
гордилась им как
своим произведением; ее самолюбию льстила мысль, что именно она создала этот самородок и вывела его на свет из тьмы неизвестности. В этом случае Раиса Павловна обольщала себя аналогией с
другими великими людьми, прославившимися уменьем угадывать талантливых исполнителей
своих планов.
Даже m-me Потвинова, которая, как известно, любит только молоденьких молодых людей, так что по этой страсти она жила в Петербурге и брала к себе каждое воскресенье человек по пяти кадет, — и та при появлении столь молодого еще начальника губернии спустила будто невзначай с левого плеча мантилью и таким образом обнаружила полную шею, которою она, предпочтительно перед всеми
своими другими женскими достоинствами,
гордилась.
Эмиль считал себя посредником между
своим другом и сестрой — и чуть не
гордился тем, что как это все превосходно удалось!
— Не желай, — сказал он, — во-первых, только тот человек истинно счастлив, который умеет довольствоваться скромною участью, предоставленною ему провидением, а во-вторых, нелегко, мой
друг, из золотарей вышедши, на высотах балансировать! Хорошо, как у тебя настолько характера есть, чтоб не
возгордиться и не превознестись, но горе, ежели ты хотя на минуту позабудешь о
своем недавнем золотарстве! Волшебство, которое тебя вознесло, — оно же и низвергнет тебя! Иван Иваныч, правду я говорю?
Но он не скрывал этого и
гордился и тем планом
своей экспедиции 45-го года и планом медленного движения вперед, несмотря на то, что эти два плана явно противоречили один
другому.
Все знают, что если грех убийства — грех, то он грех всегда, независимо от тех людей, над которыми он совершается, как грех прелюбодеяния, воровства и всякий
другой, но вместе с тем люди с детства, смолоду видят, что убийство не только признается, но благословляется всеми теми, которых они привыкли почитать
своими духовными, от бога поставленными руководителями, видят, что светские руководители их с спокойной уверенностью учреждают убийства, носят на себе,
гордясь ими, орудия убийства и от всех требуют, во имя закона гражданского и даже божеского, участия в убийстве.
Так в самом деле, ты причуды все оставил,
Которыми
гордится свет,
И в прежний путь шаги
свои направил!..
Мысль превосходная… ты должен быть поэт,
И, сверх того, по всем приметам, гений,
Теснит тебя домашний круг,
Дай руку, милый
друг,
Ты наш.
Квартал святого Якова [Квартал святого Якова… — в Неаполе.] справедливо
гордится своим фонтаном, у которого любил отдыхать, весело беседуя, бессмертный Джованни Боккачио и который не однажды был написан на больших полотнах великим Сальватором Роза, [Салъватор Роза — итальянский художник (1615–1673), уроженец Неаполя; участвовал в неаполитанском народном восстании 1647 г.]
другом Томазо Аниелло [Томазо Аниелло — Мазаниелло (1623–1647), рыбак, возглавивший восстание неаполитанского народа против политического и экономического гнета неаполитанского короля.
На
другой день это было исполнено: княжна с матерью была у Хотетовой, и визит обошелся благополучно, если не считать, что на ежечасные повторения Хотетовой княжне совета «помнить бога и молиться ему» бабушка добавляла
свои советы любить ближнего, быть готовым на помощь всякому требующему помощи, не
гордиться, не чваниться, не превозноситься в благоприятных обстоятельствах и не падать духом в противных.
Все эти факты убеждают нас, что тогдашним административным и правительственным деятелям действительно чуждо было, по выражению г. Устрялова («Введение», стр. XXVIII), «то, чем европейские народы справедливо
гордятся пред обитателями
других частей света, — внутреннее стремление к лучшему, совершеннейшему, самобытное развитие
своих сил умственных и промышленных, ясное сознание необходимости образования народного».
Говоря о правосудии, когда неправедно судят невинного брата, она не сознает ничтожности
своей речи для пользы дела, не говорит, что прибегает к этому средству только за неимением
других, а напротив —
гордится своим красноречием, рассчитывает на эффект, думает переделать им натуру взяточника и иногда забывается даже до того, что благородную речь
свою считает не средством, а целью, за которою дальше и нет ничего.
Предоставляя
другим одичать, гневаться, плакать и прыгать, они делают
свое дело ровно и спокойно, плачут и прыгают, когда приводит к этому сила событий, но не делают ни одного лишнего движения по
своему капризу, а если и сделают что лишнее, то не
гордятся этим, а прямо сознаются, что сделали лишнее.
Она подала, извиняясь, и то и
другое страннику, и когда подавала, не только уж не
гордилась своей щедростью, а, напротив, устыдилась, что подает так мало. Такой значительный вид был у странника.
Кроме сумасшествия, у него был катар желудка, подагра и много
других болезней; ему приходилось назначать диету и держать впроголодь, но он ел и не ел с одинаковым удовольствием,
гордился своими болезнями, а за подагру даже благодарил доктора Шевырева и весь тот день громко покрикивал на больных, строивших снежную гору: ему смутно представлялось, что он генерал, назначенный наблюдать за постройкою грозной крепости.
Он очень
гордился своим званием и иногда ругал
других «погаными якутами», хотя, правду сказать, сам не отличался от якутов ни привычками, ни образом жизни.
Иван Фомич не был самолюбив в дурном смысле этого слова, да и укола в этом его самолюбию не было, но было
другое, чего он имел причины не желать и опасаться. Было заметно, что светлейшему как будто неловко или, по крайней мере, неприятно что-то сообщить
своему директору, которого умом и соображениями он сам
гордился, а честность его уважал.
Если я знаю, что гнев лишает меня истинного блага, то я не могу уже сознательно враждовать с
другими людьми, не могу, как я делал это прежде, радоваться на
свой гнев,
гордиться им, разжигать, оправдывать его, признавать себя важным и умным, а
других людей ничтожными — потерянными и безумными, не могу уж теперь при первом напоминании о том, что я поддаюсь гневу, не признавать себя одного виноватым и не искать примирения с теми, кто враждует со мной.
От природы он был гораздо глупее
своей сестры и сознавал это без всякой зависти и желчи: напротив, он любил Глафиру,
гордился ею и порой даже находил удовольствие ею хвастаться. Он был убежден и готов был
других убеждать, что его сестра — весьма редкая и замечательная женщина, что у нее ума палата и столько смелости, силы, сообразительности и энергии, что она могла бы и должна бы блистать
своими талантами, если бы не недостаток выдержанности, который свел ее на битую тропинку.
Допустив это, человек не может не видеть, что люди, поедавшие
друг друга, перестают поедать; убивавшие пленных и
своих детей, перестают их убивать; что военные, гордившиеся убийством, перестают этим
гордиться; учреждавшие рабство, уничтожают его; что люди, убивавшие животных, начинают приручать их и меньше убивать; начинают питаться, вместо тела животных, их яйцами и молоком; начинают и в мире растений уменьшать их уничтожение.
Ты была чиста, но
гордилась своей непорочностью, как твоя мать; ты осуждала
других падших женщин, не внимая, чем они доведены были до падения.
Сердце Эдвиги было, однако ж, не на месте. Вслед за тем до нее секретно дошла роковая весть, что Ричард погиб… как, никто, наверно, кроме нее, не знал. Она уведомила
своих друзей, что он убит в Царстве Польском в сшибке с русскими. Наружно разыгрывая роль героини, Эдвига старалась казаться спокойной, говорила, что
гордится, счастлива, пожертвовав сына отчизне. Но душа ее была сильно потрясена; вскоре разочлась она со всеми земными замыслами и навсегда опочила от них.
Я не могу не верить в это, и потому не могу уже сознательно враждовать с
другими людьми, не могу, как я делал это прежде, радоваться на
свой гнев,
гордиться им, разжигать, оправдывать его признанием себя важным и умным, а
других людей ничтожными — потерянными и безумными; не могу уже теперь при первом напоминании о том, что я поддаюсь гневу, не признавать себя одного виноватым и не искать примирения с теми, кто враждует со мною.
Детям дали лошадь — настоящую, живую лошадь, и они поехали кататься и веселиться. Ехали, ехали, гнали под гору, на гору. Добрая лошадка обливалась потом, задыхалась, везла, и всё везла, слушалась; а дети кричали, храбрились, хвастались
друг перед
другом, кто лучше правит, и подгоняет, и скачет. И им казалось, как и всегда кажется, что когда скакала лошадка, что это они сами скакали, и они
гордились своей скачкой.